В юбилейный для Воскресенского химкомбината год невозможно придумать лучшего собеседника, чем Николай Евстигнеевич Тарасов, который, по его словам, «родился на химкомбинате». Трудно даже представить себе его трудовой стаж – шестьдесят четыре года!
— Николай Евстигнеевич, а где Вы на самом деле родились?
— Конечно, я пошутил, а родился в Саратове, откуда после ранней смерти родителей в Воскресенск меня перевезла тётка. Нас, шестерых детей, оставшихся сиротами, «разобрали» родственники, а кое-кого и совсем чужие люди. Так что детство у меня получилось не слишком весёлое, и окончив четыре класса, 24-го января 1945-го года я в возрасте пятнадцати с половиной лет поступил на работу в механический цех химкомбината. В цехе на тот момент работало 170 человек, а начальником был 26-летний Владимир Вильгельмович Андрес, большой талант и просто очень хороший человек. Работники тогда были в основном мои ровесники – 15-16 лет, а бригадиры – 17-летние парни, не по годам серьёзные, даже мудрые, я бы сказал: Лёня Панков, Петя Журавлёв, Володя Люль (бригадир водопроводчиков), но он был чуть постарше – 18 лет.
Оборудование имелось такое – вальцы, обечайки и маленькие ножницы, кувалда – и всё! Транспорт отсутствовал полностью, всё плоское волокли вручную, всё круглое – катили. Холодно, цех был с двух сторон открыт, и продувался полностью. Загазованность сильная, «соску» (респиратор – прим.ред.) в основных цехах изо рта не вытаскивали. А взрослых мужиков, по брони (освобожденных от призыва – прим.ред.), всего-то было человек 10, мы их звали «дядями», и много работало женщин, например, сварщиками.
Цех состоял из станочного отделения, литейки и нашего «шарабана» (так мы прозвали свой корпус). Начинал я у Лёни Панкова, а потом по производственной необходимости меня перевели в газосварщики, так я там и остался. Я вообще человек старательный, работал хорошо, к тому же сварщикам давали по килограмму хлеба, а остальным – по 700 грамм. Ну, и поллитра молока для восстановления сил.
— Как же Вы добирались до работы?
— Мы с ребятами ходили пешком из разных деревень – Ратмирово, Петровское, я с двумя друзьями – из Катунино. Выходили в пять утра – бездорожье, зимой – снег, но не припомню, чтобы хоть кто-нибудь когда-нибудь опоздал.
Когда подошёл возраст, пошёл в армию, уже имея пятый разряд. Попал на Чукотку, в Анадырь. С начальством мне повезло, три года отслужил там, в чине старшины, старшим мастером по ремонту оружия.
Придя из армии, я вскоре женился, и жена, окончившая и школу-десятилетку, и Лобненский техникум, уговорила меня тоже повысить образование (раньше-то учиться мне некогда было). Поступил сразу в шестой класс 2-й школы (слегка подправили документы, чтобы в пятом время не терять), и пешком ходил на занятия из Неверова (там сейчас цех сложных удобрений) сначала в школу, а окончив 7-й класс, — в химико-механический техникум (он был вечерним, а потом сделали заочным).
— Учились без отрыва от производства?
— Конечно, а работал снова на химкомбинате газосварщиком, получил 7-й (высший) разряд. И вызывает меня Андрес (буквально мой ангел-хранитель) 12-го апреля 1961-го года – удивительное совпадение с первым полётом в космос, — и назначает мастером, начальником над 45 электро- и газосварщиками. Начальником цеха был тогда Белоусов, а директором комбината – Докторов. Вскоре последовало назначение меня старшим мастером (85 человек под началом), притом что я исполнял ещё обязанности главного сварщика комбината. Восстанавливал бандажи (части спецоборудования), внедрил плазменную резку нержавеющей стали вместе с Мишей (Михаилом Егоровичем Беляевым), сварщиком по роду деятельности, а по уму – настоящим академиком.
— Звучит очень солидно!
— И не только звучит. К нам стали отовсюду приезжать за опытом. Главный инженер – Альберт Иванович Алексеев, вызвал меня и велел оформлять изобретение. Поехал с выделенным мне инженером в патентную библиотеку. Надо было перелопатить кучу материала, доказать свой приоритет. Так старательно проводил поиски, даже рубаха к спине прилипла! Понял – не моя работа, не могу. В общем, как меня ни уговаривали, отказался копаться в этих бумагах, так и не оформил ничего.
— Жалко…. Значит, до всего доходили своим умом?
— Конечно, но и квалификацию повышал. Ездил на разные курсы, в том числе – в разные города, а три раза — в институт Патона. Потом старался применять полученные знания на своём производстве. И задания мне давали иногда фантастические. Однажды поступил приказ освоить химическое напыление металлоконструкций с последующим внедрением во всю химическую промышленность страны. Несмотря на сложность задания, мы снова справились (опять очень помог Миша Беляев).
Много случалось непредвиденного. Когда начали монтировать СК-28, вышел казус с польским оборудованием – их алюминиевое покрытие проржавело полностью, и тогдашний директор Николай Хрипунов (это были 70-е годы) вызвал меня и приказал восстановить покрытие, не обращаясь к полякам с претензиями, чтобы не повредить дружбе между братскими народами, такая тогда была политика партии. Возмущаться — бесполезно, хотя там – сложнейший аппарат, общая поверхность — 4,5 квадратных километра! Дали мне в помощь пять человек из института, бригаду пескоструйщиков, можно сказать, все силы бросили на выполнение задачи, и уложились-таки в предоставленный срок – четыре с половиной месяца. Сложнейшая была работа…
— Но ведь могла случиться и неудача?
— Для проверки правильности своих решений и утверждения новых технологий я готовил документацию, ездил за соответствующими подписями в институт Патона, и даже к самому Патону попадал. Это была своего рода страховка, и в институте после подробного изучения подписали все необходимые нам бумаги.
Насчёт одного частного случая частых поломок бандажей предполагаю, что здесь были повинны французские барабаны, хотя французы утверждали, что аварии происходят из-за перегрузок (слишком много в барабаны загружали сырья). Может быть, они были правы.
— Думаю, на производстве вообще редко всё бывает гладко.
— Было всякое, и с нарушениями дисциплины на производстве приходилось бороться. Вспоминаю с улыбкой о женщинах-сварщицах, работали они прекрасно, всегда соревнуясь друг с другом, случались между ними и конфликты, с которыми приходили ко мне. Я им отвечал, что занимаюсь только проблемами производства, тем дело и кончалось.
С начальством мне в жизни везло, и с подчинёнными, наверное, тоже. Никогда никто у меня не отказывался от заданий, не противоречил. Возможно, потому что к людям я старался подходить по-человечески. Руководство ко мне хорошо относилось, стоило только заикнуться – выделили квартиру, дали машину.
Надо ещё сказать, что меня всегда избирали по общественной линии. Однажды на собрании Глеб Меркулов, заместитель секретаря парткома, предложил мою кандидатуру, с его лёгкой руки меня выбрали секретарём парторганизации, и оставался я на этом посту 16 лет, много лет состоял членом парткома, избирался и председателем цеха. Одно время был членом Президиума Совета новаторов Московской области. Работал «на полную катушку». И уходить даже мысли не возникало.
С передовиками химкобината, 1970-80-е годы. Н.Тарасов в нижнем ряду четвертый слева
Но в 1985-м году я неожиданно получил предложение, и принял его, перейдя в ЖКХ химкомбината на должность мастера, поскольку осознал, что уже пять лет после выхода на пенсию остаюсь на вредном производстве. Только в 2008-м году я по-настоящему ушёл на отдых, имея трудовой стаж 64 года.
Начальники у меня были хорошие, особенно благодарен директору химкомбината Николаю Хрипунову и главному механику Сергею Дашевскому, но самый любимый начальник – всё-таки Владимир Андрес. Он помог мне в трудную минуту, когда я, пятнадцатилетний мальчишка, собирался уйти с комбината, когда оттуда перешли в разные места два моих товарища. Он не прошёл мимо, когда я сидел, повесив голову, расспросил о моих горестях, даже послал представителя узнать, не обижает ли меня тётка, у которой я жил тогда. Именно Андрес, будучи уже главным механиком, назначил меня мастером сварочных работ. Начальник цеха, Белоусов, сначала не хотел меня принимать, но поговорив с Андресом, изменил своё мнение.
А был ещё эпизод – Борис Тихонович Васильев, главный инженер, когда я только год ещё работал мастером, отдал приказание «обварить» в новом котле трубы, хотя это никогда не делалось. Непонятно, как ему вообще такое в голову пришло. Специалист он был прекрасный, но человек – не очень, если честно. При работе трубы, естественно, полопались. Васильев вызывает меня к Докторову, там – Овчинников, Андрес, сам Васильев, который указывает Докторову, на меня, как на истинного виновника аварии и порчи дорогущего котла. И тут Андрес рявкнул на Васильева, что настоящий виновник – он, отдавший нелепый приказ, а невиновного парня (меня) хочет подставить. Докторов всё понял и отослал меня работать, дальше они уже сами разбирались. Так что светлая память Андресу, многим я ему обязан.
Вся моя жизнь связана с комбинатом, там даже одна из моих дочерей работала в ПКО, сейчас на комбинате работает зять. У меня два ордена Трудовой славы, Знак Отличника химической промышленности СССР (а таких в стране было наперечёт), много других наград и грамот, не помню уже, за что давали. В этом году химкомбинат празднует 90-летний юбилей, а мне в апреле исполнилось 92 года. Мы почти ровесники с ним! Надеюсь, я оставил на химкомбинате хороший след…
Совершенно в этом уверена и с удовольствием поздравляю Николая Евстигнеевича и от имени редакции, и от себя лично, не только с прошедшим юбилейным днём рождения, но и с юбилеем химкомбината!
Беседовала Елена ХМЫРОВА
#воскресенск #новости #куйбышевец #крупнымпланом #интервью #нашхим #вму
